Хозяйка Эллиот-мэнора - Страница 24

– Действительно, Фред, не стоит беспокоиться. Лично я, признаться, побаиваюсь оставаться одна в этом громадном доме, слишком уж много тут пустых комнат, теней и пугающих шорохов. Но Виктория у нас бесстрашная девушка. К тому же она знает этот дом вдоль и поперек, каждый его уголок, каждый закуток… И дом знает и любит ее, – добавила она, помолчав.

– Меня беспокоит вовсе не дом, – немного раздраженно проворчал Фред, не зная, как втолковать им, что нельзя быть такими беспечными, и при этом не напугать их.

– Я не оставлю мою девочку здесь одну, если не буду уверена, что с ней ничего не случится. – На этом Джуди сочла тему исчерпанной. – Не желаете еще вина, Фред?

– Нет, благодарю вас, Джуди. Ужин был великолепный. Впрочем, как и всегда. – Он повернулся к Виктории. – Не возражаешь, Тори, если я немного покопаюсь в библиотеке? Хочу взять что-нибудь почитать перед сном.

– Нет, конечно. Но при свечах?

– А почему бы и нет? Ведь читали же при свечах на протяжении многих веков до того, как изобрели электричество.

– Да, ты прав, – пробормотала Виктория.

Джуди махнула рукой в сторону подсвечников, выстроившихся в ряд на буфете.

– Возьмите с собой парочку.

– Думаю, с меня хватит и одного. – Прежде чем уйти, Фред бросил еще один взгляд на Викторию, которая сидела, уставившись в свой полупустой бокал, и выглядела такой несчастной и потерянной, что ему захотелось подойти к ней, обнять и сказать, что все будет хорошо. Но он не мог это сделать, во-первых, потому, что здесь была Джуди, а во-вторых, потому, что пока еще не знал, как все будет. Он поднялся, и язычки пламени свечей затрепетали от движения воздуха, отбрасывая золотистые блики на лицо, волосы и руки Тори. Когда он уходил, она даже не взглянула в его сторону.

5

Виктория беспокойно мерила шагами комнату, и собственная тень была ее единственной компанией в этот час. Она надеялась забыться, но сон не приходил. Мысли о Фреде не давали ей покоя.

Он вначале пробудил в ней интерес, потом сочувствие, затем желание и неукротимую, всепоглощающую страсть и, наконец, любовь! Она влюбилась, словно какая-то глупая школьница в заезжего артиста, понимая, что рано или поздно он все равно уедет и тем не менее продолжая на что-то надеяться.

Она неотступно думала о Фреде, о том, что между ними было и что могло бы быть, но уже, наверное, никогда не случится, и ее все больше охватывала острая жалость к себе. Угораздило же ее влюбиться в этого таинственного, красивого, сильного, страстного человека, который так искусно умеет сдерживать свои чувства и скрывать свои мысли, что невозможно угадать, что скрывается под этой маской.

Виктория остановилась у антикварного стола, стоящего у окна с задернутыми бархатными портьерами, который освещал бронзовый канделябр, исполненный в виде букета из шести лилий со вставленными в них высокими ароматизированными свечами.

Всю ее жизнь Викторию окружала красота, и она умела замечать и ценить ее. В другое время она непременно залюбовалась бы золотистым светом свечей, который дрожал на стенах, на потолке, на мебели, но сейчас ее мысли были заняты другим. Если Фред уедет утром, так и не объяснившись, она никогда и не узнает, как он относится к ней и значит ли для него что-нибудь то, что было между ними.

Мысль, что она больше никогда его не увидит, вдруг показалась ей такой невыносимой и пугающей, что она застыла на месте. Неужели ей до конца своих дней придется мучиться вопросом, почему мужчина, которого она полюбила всем сердцем, не позволяет себе любить. Ведь она же знает, чувствует, что небезразлична ему.

Она должна поговорить с ним и все выяснить. Немедленно. Прямо сейчас.

Полная решимости, она резко повернулась и, забыв о столе, больно ударилась об угол. Стол покачнулся, канделябр упал.

Фред стоял перед дверью в комнату Виктории и уже поднял руку, чтобы постучать, но в последний момент что-то его остановило.

Он весь вечер промучился в сомнениях и уже, казалось, поборол их, но сейчас они нахлынули на него с новой силой. Правильно ли он поступает, собираясь увидеться с Тори. Ему совершенно нечего ей предложить. Кроме преследующей его повсюду страсти. Кроме любви, в которой он не мог признаться в силу сложившихся обстоятельств. Достаточно ли этого для такой потрясающей, восхитительной, уникальной и удивительной женщины, как Виктория Эллиот. Ответ однозначный: нет.

Она заслуживает всего самого лучшего – восхищения, обожания и любви прекрасного благородного принца, а он кто угодно, только не благородный принц. Он с самого начала обманывал ее, пользовался ее добротой, утаивая правду о себе и о цели своего появления здесь. Сможет ли она простить ему этот обман?

Ссутулившись и сунув руки в карманы, он уже повернулся уйти, когда услышал из-за двери вскрик Виктории.

Не раздумывая больше ни секунды, он распахнул дверь и ворвался в комнату. От картины, которая предстала перед ним, у него сердце подпрыгнуло к горлу и тут же ухнуло куда-то вниз. Горела портьера, и огонь уже перебирался на другую. Виктория – босиком, в одной шелковой рубашке, – к ужасу Фреда, пыталась погасить огонь покрывалом.

Она была так поглощена этим, что даже не заметила ворвавшегося Фреда, и опомнилась только тогда, когда он подхватил ее на руки.

– Огонь, Фред! – закричала она, пытаясь вырваться, когда он понес ее к дверям. – Нужно погасить огонь!

– Я позабочусь об этом. Вызови пожарных. – Он поставил ее на пол, но она ринулась вслед за ним.

– Пока они сюда доберутся, весь дом сгорит.

Фред схватил ее за руку и подтолкнул к двери.